…С гречкой в мире творилось нечто невиданное и неслыханное. Стоило только включить телевизор, как – весть о росте цен, о невероятном спросе. Особенно в России. И такому ажиотажу, дескать, виной засуха, но проблем не будет. Даже те телеведущие, которые в жизни цветущего гречишного поля не видели, и те долдонили, что с гречкой ничего плохого не предвидится. Мол, если не хватит, закупим у Китая. Оно, конечно, можно и закупить. А если он, Колесникович Петр Михайлович, со своим коллективом каждый рубль считает, как собственный, то и на свою гречиху возлагает надежды. Даст центнеров двадцать с гектара, и при всем том, что перетерпела за это неладное лето. Будет гречневая каша и наша, и ваша. В районных сельхозкругах кое-кто поговаривал: «Вот повезло Колесниковичу, угадал».

Почему угадал? Урожай на картах не раскинешь.

А здесь еще знакомый позвонил:
– Петр Михайлович, проезжал на Житновичи, видел поля. Знаешь, никогда бы не поверил, что на таких песках, где уже и подлесок пошел, такая красота вырастет! Сам хоть верил в то, что затеял?
Он подумал: «Вопрос, конечно, очень интересный».

Когда впервые увидел землю, которая онемела оттого, что с нею сотворило дурное время девяностых, подумал: «Пользы не будет, надо выводить из севооборота и отдавать лесничест-ву…». Правда, Николай Полховский предложил:
– Петр Михайлович, вы же гречиху любите, а она здесь вырастет. Поверьте мне, я эти земли с малолетства знаю. Попробуем, а?

Николай Полховский был последним председателем колхоза имени Котовского, который позже взяло в аренду унитарное предприятие «Пинские мелиоративные системы». Колхоз шел ко дну, и не по воле его руководителя, которого не раз предавали даже те, с кем только вчера здоровался, на котором часто отводило душу разномасштабное начальство, но который верил, что онемевшая земля еще запоет.
Вложили немало труда и окропили потом. Последние годы гречишное поле радовало. В прошлом продали государству свыше семидесяти тонн. В этом году увеличили площади, и это дало на треть больше урожая.
Гречиху Петр Колесникович любил. Особенно, когда цвела. Сам не понимал, откуда все. Как говорила мать, любовь родовая. От дедов-прадедов.

х х х

Гоп, мои гречаники,
гоп, мои смачны!..
Гоп, мои гречаники!..

И песня, и мелодия собственного сочинения. Ежегодно осенью, на день Рождества Пресвятой Богородицы, она слышалась в доме лесника Петра Колесниковича. Крепкий, красивый, в начищенных до лакового блеска хромовых сапогах, он напевал и приплясывал так, что скрипели половицы, а сидевшие за столом мужики одобрительно и восхищенно переговаривались: «Ну дядько Петро, ну певун!».

Сельчане завидовали:
– От, смотри, как Гречаники празднуют!

Гречаниками в Лобче их нарекли с незапамятных времен. Прадед был Гречаник, дед тоже, и лучшей гречневой крупы, чем у Колесниковичей, в округе в мешках ни у кого не стояло. Из Пинска покупатели приезжали. А какие блины из гречневой муки! Такой гречаник да в тарелочку с медом, да кружку горячего чая…

Тридцать девятый год стал удачным на гречиху. Колесникович засеял, может, больше гектара земли, что выкупил у съехавшего в Польшу осадника, насколько семян хватило. Когда поле зацвело, пасеку перевез из сада:
– Вот, родимое, тебе помощницы.

Пчелу он сильно уважал: «Работяга!.. Без нее такое поле, как свадьба без му-зыки». О нем тоже на селе говорили, что трудится, как пчела.

С гречихой не управился бы в срок, поэтому позвал односельчан. Те согласились, но с одним условием: «Ты, Петро, медом с нами рассчитаешься. Сам знаешь, злотый ушел, рубль появился, а у нас ни того, ни другого».
– Медом так медом, – он часто медом рассчитывался. А здесь на улице каждый день праздник: Советы власть взяли. Почему бы людей не порадовать.

И косилась, и молотилась гречиха хорошо. В клуне только успевай ее на ток расстилать, где над ней цепями дружно махали помощники. Потом из крупорушки вышла такая крупа, что мужики вздыхали:
– Везучий ты, дядько Петро! И гречка тебе, и мед.
– Хлопцы, да не считайте чужое, имейте свое.
– Отстал ты, дядько Петро. Теперь все вокруг народное!

На вторую Пречистую семья шла в церковь. Хозяин с утра чистил сапоги, срезал острым, как бритва, ножом костяные мозоли с ладоней, все принаряжались. После службы пригласили мужиков, что помогали с гречихой управляться, в хату: «Будем праздновать!».

Где-то в ноябре Петра Колесниковича вызвали в сельсовет:
– Дядько Петро, бумага на вас пришла. Просят разобраться. Говорят, вы батраками обзавелись.
– Какими еще батраками?
– Да вот написано. А по нынешним временам с этим очень строго.
– Да какие же они батраки, что вы говорите! Как будто сами не знаете, с гречихой помогли, да и только. У них спросите… А ты чего молчишь?

Дальний родственник, сидевший ближе всех к стоявшему и теребившему в руках кепку Колесниковичу, вздохнул:
– Спрашивали.
– И что?
– Подтвердили. Сказали, что горбатили на тебя и написали.

Уже на выходе он догнал Колесниковича:
– Помимо того, что в кулаки попал, приписывают и службу полякам, так что, дядько Петро, ничем помочь не могу.

В начале декабря того же 39-го затребовали в Пинск. Жена налила гречишного меда:
– Может, кому дашь, чтобы все обошлось.
– Ты что, Ганна, не повезу, – он долго отнекивался.
Она же настаивала на своем:
– В газетах пишут, что выселяют врагов народа, а какие же мы с тобой враги?

Суд был недолгим. Зачитали статью: поражение в правах на двадцать лет, подлежал высылке в Алтайский край. Предложили сдать имущество власти или разделить между родственниками.
– А с детьми как быть?
– Кому имущество, тому и детей!
– Выходит, если власти…
– Так и выходит.
– Значит, мой Михаил без меня вырастет, а я то думал…
– Сыну-то сколько? Двенадцать? Так уже мужик, не пропадет. Грузиться будете в Парохонске.
– В Парохонске так в Парохонске, как скажете, – он вытер слезу. – Здесь мед, хороший, гречишный, попробуйте.
И вышел, комкая кепку в руках.

Дома долго стоял перед иконами, потом говорил с Михаилом:
– Вырастешь, будет у тебя сын, назови его в честь меня. Кроме имени ничего оставить не могу.

В конце лета 53-го года Петра Колесниковича с женой Анной реабилитировали. Каждый день, ожидая разрешения на возвращение, он твердил:
– Вернемся, будем с гречкой.
– Может, твоего поля уже и нет.
– Другое засеем. Я бы и здесь посеял, да вот лес валил. Всласть навалился. Теперь гречиха только и снится. И пчелиный гул.

В поезде сидел у окна и держался за сердце. Анна ходила к проводнице за таблетками, говорила, что надо бы на следующей станции вызвать врача. Он отнекивался: «Не бойся. Раньше крепче болело, а теперь надо доехать. Дома быстро на поправку пойдем».

Не доехал. На одном из сибирских полустанков вынесли бездыханного Петра Колесниковича из вагона. Сердобольный местный путевой обходчик, пока стоял поезд, помог Анне выкопать могилу, она прочитала молитву, поплакала, а затем тот же обходчик и закопал, поставил крест из промазученных досок, благо таковых на полустанке хватало, проговорил:
– Простоит долго. Если кому сподобится приехать да посмотреть, так достоится.

Внука Анна дождалась, и назвали его в честь деда. Счастливая, она радовалась: «Ну вылитый мой Петро!». Вскоре люди выбрали ее депутатом сельсовета. На селе говорили: «Хватила она в жизни такого, чего и самому злому врагу не пожелаешь, а ведь человеком осталась». Затем власть назначила Анну Колесникович председателем Лобчанского сельсовета. Крепкое уважение имела она у односельчан.

В середине шестидесятых Михаил Колесникович начал строить свой дом, говорил сыну: «Это для тебя, помогай». Трудился Михаил Петрович на разных работах. Хватался за любую, только бы платили. Где могла, помогала Анна. Достраивать же дом пришлось Петру с матерью: отец тяжело заболел. Вчера еще был мужик – полон сил, а теперь…
– Видимо, судьба деда Петра и меня настигла. Вот думал хату поставить, сына вырастить, внуков понянчить, и ничего не сдюжил. Шагай, сынок, дальше сам, береги сестер, ты старший, – с этим и помер.

После восьми классов Петр решил поступать в Пинский гидромелиоративный техникум. Школа в родной Лобче восьмилетняя, дальше надо было ездить в соседнее село Лунин, жить в интернате, а это для их семьи – дело накладное. А в техникуме к тому же стипендию платили. Поэтому сдал экзамены, получил вызов на учебу. Матери бы радоваться, а она в слезах. Сидит в уголке, комкает несколько бумажек по пять рублей и плачет:
– Вот дожилась, и окна надо ставить, и тебе брюки купить, колени совсем вытерлись. В городе ведь будешь жить. Ты как считаешь?
– Надо окна, а брюки еще потерпят, – и заметил, как мать посветлела лицом.

х х х

Сейчас, оглядываясь на прожитое, он считает, что в жизни ему везло на хороших людей. Как отец говорил: «Радуйся, если кто плечо подставит». Вот и нашлись такие. И в техникуме. И среди мелиораторов Светлогорска, где проходил первую практику. Все к нему – как к сыну. С тем же чувством и в армию пошел. Служил в Ленинградском округе войск противовоздушной обороны. Одним из первых выполнил нормативы военно-спортивного комплекса первой степени, вошел в состав сборной команды части по военному многоборью. Наградили знаком «Отличник Вооруженных Сил СССР». На первенстве округа при преодолении полосы препятствий сильно травмировал ногу, но до финиша добежал первым. Уже на финише боль скрутила.

Команда вошла в число призеров, а старший сержант Колесникович оказался в санчасти. Грамоту командир части, полковник-фронтовик, привез прямо туда, попросил собрать свободный персонал и вручил принародно:
– Ну, сынок, порадовал ты меня. Настоящий сержант.
Потом ему часто предлагали остаться в армии:
– Поступишь в военное училище, будешь хорошим командиром. Подумай.

Но у старшего сержанта Колесниковича были другие планы. Он уже полгода носил с собой в противогазной сумке учебники: решил сразу после увольнения в запас поступать в сельхозакадемию. И поступил.

Затем работа в дорожно-строительной организации, в комсомольских, партийных органах. Молодой, трудолюбивый, энергичный, перспективный. Ему шли навстречу, и он стремился никого не подвести. Сколько хороших людей помогало писать биографию! Сразу и набело! И в дорожниках, и в райкоме, и в мелиорации. Вот и живет в душе постоянная благодарность к ним. Говорит, что без этого до руководителя такого крупного предприятия, каковым являются Пинские мелиоративные системы, не поднялся бы. Для района оно в чем-то знаковое. Все сельское хозяйство здесь построено на мелиорации. Протяженность открытых осушительных систем свыше 5 тысяч километров. Как говорят доки в этом деле, если вытянуть в один канал, так до Алма-Аты хватит. И каждый километр, да что там километр, метр требует к себе уважительного отношения. Мелиорация – родоначальница всех здешних достижений как прошлых лет, так и будущих. Полесская земля – особенная. Здесь болото и торф, там взгорок и песок – все сопоставить, около всего походить. Такую землю лелеять, беречь надо, используя как накопленный опыт, так и перспективные наработки сегодняшнего дня. Она может порадовать прекрасными результатами. Вот в этом году район признан победителем областного соревнования за достижение высоких показателей на уборке, к тому же обеспечил рост валового сбора зерна к среднему уровню предшествующих трех лет.

Глава государства Александр Лукашенко своим вниманием к полесской земле подтверждает ее перспективность. Реконструкция мелиоративных систем продуманная, просчитанная рублем, обоснованная как экономической, так и социальной политикой, которую начало проводить государство в Полесском регионе, нашла особое понимание у полешуков. Президент сказал, что необходимые финансы найдут, но и отдача должна быть. И это вселило надежду. В том числе и в коллектив ПМС. Теперь в подкрепление задуманного и начатого – нынешняя программа развития Припятского Полесья. В ней Пинскому району отведено подобающее место.

А ведь не забыто время, когда все начало расползаться по частным конторам, и мелиораторов почти вывели из «севооборота». Но они сумели сохранить костяк истинных специалистов, в том числе и в ПМС. А это и опыт, и сноровка, и мастерство, и взаимовыручка. Есть династии, которыми так гордились в советское время. Отец – мастер, а рядом и сын у него же учится. Хороший специалист – это как знаковое слово в любимой песне. Убери его – и нет песни. Скажите, как не дорожить такими экскаваторщиками, как Павел Сыцевич, Виктор Разжаловец, Николай Пянко? Не раз видел их работу и Президент страны. И оценку ставил высокую. Ювелиры. После них не канал, а серебряная струна. Рукой хочется потрогать. А бульдозеристы! Высший класс! Это же особая порода специалистов – Станислав Иванович, Николай Олехнович, Василий Козел. С ними в одном строю водители Андрей Водчиц, Юрий Гончарик, Сергей Власовец, трактористы Михаил Корженевич, Иосиф Кульгун, Георгий Троцевич…

Если говорить о ближайших сподвижниках, так это заместитель по механизации Сергей Головач, начальник первого мехотряда Федор Новак, начальник эксплуатационного участка Анатолий Колесникович, начальник сельхозучастка Николай Полховский…

Сельхозучасток вошел в биографию Пинских мелиоративных систем и их директора Петра Колесниковича особой страницей.

х х х

В 2006-м районная власть предложила убыточное сельхозпредприятие имени Котовского присоединить к ПМС, а на «Котовском» долгов – миллиарды. Экономисты за голову схватились: утонем вместе с колхозом.

Взяли в аренду, а следующий год – ливни неделями. Мелиоративные каналы с берегами – под завязку. Насосные станции, а их семьдесят, водой захлебывались. Только за июль перекачали 67 миллионов 98 тысяч кубометров. Еще одну Припять. Электроэнергии употребили 1 миллион 340 тысяч киловатт, когда месячная норма – всего-то 300 тысяч. Вода «вымыла» свыше полумиллиарда рублей: это и на работу насосных станций, и на ремонт дамб, подсыпку дорог, обваловку и заделку промывов… Затраты никто не компенсировал. А этих денег с лихвой хватило бы отработать без волнений до глубокой осени, да и в СПК кое-что поправить. Сердце ныло, лекарства постоянно в кармане.

…Когда на выездном райисполкоме стояли около пустой фермы с выбитыми окнами, без дверей, здесь собралось с десяток местных жителей. Колесникович видел их глаза. Такие глаза забыть невозможно. Это те люди, которые никогда не предадут родную землю, как бы сложно ни приходилось. Кто захотел, тот давно сбежал. И понял Колесникович: не отступится. В разговоре с сельчанами заметил, что через три года будут здесь надаивать по пять тысяч килограммов молока на корову. Люди слушали, скептически улыбались. От этого скептицизма на сердце холодок. Понял, из шкуры вылезет, а на эти пять тысяч выйдут, и заработок у них будет. И вышли. А в прошлом году Галина Короп уже надоила в среднем от каждой коровы 6324 килограмма молока, награждена Почетной грамотой Министерства сельского хозяйства и продовольствия. Колесникович завез ей и грамоту, и денежную премию прямо на летний стан.

Солидной денежной премией Министерство сельского хозяйства и продовольствия отметило труд животновода Людмилы Лось. По итогам соревнования прошлого года, она вошла в число лучших операторов республики по выращиванию крупного рогатого скота до шести месяцев.

Людмила Петровна – жена бывшего военнослужащего. Развал могучей страны СССР и ее Вооруженных Сил застал в Казани. Муж остался без должности, которую сократили, а семья без жилья. Хватили лиха. Решили вернуться на родину. И здесь тоже всякого испробовали. Однако надеялись на перемены.

х х х

Ехать учиться за три моря Колесниковичу не пришлось. Первоначально лучшее у соседа перенимал, у Александра Полейчука. Его хозяйство СПК «Лопатино» в нынешнем деле стало верным ориентиром. Да и сам Александр Иванович – человек открытый, щедрый, секретов не скрывал, делился охотно.

Затем председатель райисполкома Валерий Ребковец предложил рабочую поездку в Израиль. По ее завершении Колесникович с отчетом выступил на расширенном заседании райисполкома:
– Знаете, какой главный вывод сделал там для себя? Секрет успехов израильских животноводов – в высочайшей производственной дисциплине. По технологиям мы уже приближаемся, а вот по уровню обслуживания нынешних современных молочно-товарных комплексов отстаем значительно. Кадры и еще раз кадры. Технологии стремительно уходят вперед, появился разрыв между технологиями и квалификацией обслуживающего персонала, и это уже вырастает в проблему государственного уровня…

Эту проблему он, как депутат областного Совета, поднимал с трибуны сессии. Да и не только ее, но и вопросы по благоустройству малых, как говорят, неперспективных деревень, по поддержке в них любого вида деятельности, об уменьшении лицензий и налогов на такую деятельность. Это уже по наказам избирателей.

…Летом несказанно красиво, сиренево-розово-белым отливом цвело гречишное поле. Этот отлив высвечивался на березовой роще, вплывал невиданным ароматом в недалекую деревушку, а пчелиный гул, казалось, заглушал работу экскаваторов и тракторов, которые чистили, облагораживали поросший густым осинником дальний мелиоративный канал. Казалось, сама земля пела радостную, полную глубокого содержания одну ей известную песню.

Вместе с председателем райисполкома Валерием Ребковцом не раз смотрели на то, во что вдохнули жизнь, прикидывали виды на урожай. И гречишные поля, а их несколько, с разными сроками сева, не обошли вниманием. Эти поля были особой гордостью Колесниковича. Теперь по осени они отливали медью так, будто их специально и долго начищали, словно трубы полкового оркестра.

х х х

…А вчера опять позвонил тот же настырный знакомый:
– Петр Михайлович, неужели дедовские сроки выдерживаешь? Уже скоро вторая Пречистая, пора гречиху молотить. Хочется в ладонях подержать, а то подзабылось, какое оно, ее зерно. Мать когда-то в далеком детстве хорошую праздничную кашу варила, в чугунке, сладкую, на всю семью…

…Гречиха «свое» добрала, успешно прошла лабораторные анализы, оправдав возложенные на нее надежды и сельчан, и мелиораторов.

Николай ЕЛЕНЕВСКИЙ.