Чем дальше от нас война, чем меньше остается очевидцев и свидетелей событий тех грозовых лет, тем больше появляется всевозможных самозваных «историков» и «теоретиков», которые своим ремеслом сделали очернение героического прошлого. Видимо, ремесло это неплохо оплачивается, потому что наследники полицаев и недобитых бандеровцев просто-таки из штанов выскакивают, пытаясь лишить нынешнее поколение исторической памяти. Они, как черт от ладана, шарахаются даже от слов «Великая Отечественная», заменив их расплывчатым «вторая мировая». Между тем, та война, действительно, была и Великой, и Отечественной: на защиту своего Отечества поднялся весь народ нашей необъятной Родины, весь народ от мала до велика. Вот это-то и раздражает фальсификаторов истории больше всего: попробуй, поспорь с фактами, что в борьбе с фашизмом принимали участие даже дети, даже подростки.

Тот, кто в этом сомневается, пусть подъедет в деревню Лыще и потолкует с Ильей Максимовичем Пригодичем, бывшим связным партизанской бригады имени Куйбышева, что не давала покоя гитлеровцам на северо-востоке Пинщины. Пусть потолкует с человеком, который за восемь десятков лет жизни никогда не лгал и ни перед кем не лукавил. Немцы и полицаи не в счет: это были враги, а в схватке не на жизнь, а на смерть все средства хороши.

…Когда началась война, Илье едва исполнилось десять лет. Как и большинство лыщенских пацанов, он учился в местной школе, как и его сверстники, облазил все окрестные дремучие леса, знал в них каждую тропинку. Кто же мог угадать, что скоро лесная наука пригодится больше науки школьной.

Немцы появились в Лыще в июле 41-го, в самый разгар жатвы. Сначала по Ганцевичскому тракту пропылил кавалерийский батальон, а сразу за ним покатили по деревенской улице танкетки. На выезде из деревни кто-то поставил поперек дороги грузовик. Когда головная танкетка попыталась его объехать, грохнул взрыв – сработала заложенная отступавшими красноармейцами мина. Немецкий экипаж повыскакивал из подбитой машины, а сама она так и осталась стоять на обочине, дожидаясь идущей следом технической службы.

Отец Ильи, Максим Фомич, ничего и никого дожидаться не стал. Ночью он растолкал спящего сына, и они вдвоем подобрались к танкетке. Ничего интересного в ней вроде как не оказалось, кроме… рации. Вот это была находка так находка! Позже первый немецкий трофей дал возможность регулярно слушать Москву, а потом рация перекочевала в лес к партизанам и до конца войны обеспечивала связь с Большой землей.

…Неприятности для семьи Максима Пригодича начались сразу, как только в Лыще появились полицаи. Да и как им было не начаться, если сын Иван и дочь Матрена одними из первых в деревне записались в комсомол. Вот и ворвались в хату пятеро в черной форме, все перевернули, отца жестоко избили, а уходя предупредили:

– Смотри, сволочь красная, чуть что – спалим все вместе с вами.

Как знать, может быть именно тогда Илья, десятилетний мальчуган, и понял отчетливо, что пришли враги, пришли те, кто украл у него беззаботное детство, кто поднял руку на батьку, кто в любой момент может убить всю их семью. Выход был один: сделать все, чтобы вернуть прежнюю, не такую уж и легкую, но такую счастливую жизнь. Это сейчас, по прошествии многих лет, выбор десятилетнего паренька выглядит простым и понятным, а тогда, в первые дни войны, нужно было немалое мужество, чтобы не отсиживаться за спинами взрослых, а самому ввязаться в смертельно опасную борьбу.

Выбор свой Пригодичи сделали без колебаний: осенью 41-го они прятали полтора десятка красноармейцев, пробивавшихся из окружения к своим. Прятали, сами находясь под колпаком у полицаев. Однажды ночью окруженцы ушли, словно не было их вовсе, а вместе с ними на несколько дней исчез и отец. Вернулся он оборванный, голодный и смертельно усталый, но веселый. На вопросы жены ответил односложно:

– Все в порядке!

К концу первого года оккупации Максим Фомич уже наладил устойчивую связь с партизанами, которые тогда только начинали действовать в соседних лесах. Догадываться об этом Илья стал после одного случайно подслушанного разговора. Однажды, когда отец набирал воду из колодца, к нему подошел незнакомый мужик. Угостился отцовским самосадом и вдруг спросил:

– У вас продается корова?
– Да, черно-белая.
– А сколько ты за нее хочешь?
– 350 рублей.
– Дороговато. Но я подумаю.

После чего незнакомец и отец пожали друг другу руки и стали говорить о том, что вроде бы нужно забрать посылку от какого-то Павла и переправить ее в лес. Тут и несмышленыш бы сообразил, что случайный разговор – это пароль, а что до посылки, то все прояснилось неделю спустя. Отец с сыном за чем-то ходили в Логишин, и там Максим Фомич показал Илье один ничем не примечательный дом:

– Запомни эту хату, сынок, да смотри, не перепутай. Здесь живет Павел Шерневич. Остальное потом расскажу.

На следующий день Илья получил от отца четкую инструкцию: опять отправиться в Логишин, зайти в уже знакомую хату, получить там сверток и принести его домой. Это было первое задание будущего партизанского связного, которое, впрочем, могло стать и последним. По дороге домой за Ильей увязались двое конных полицаев. Они гнались за ним почти до самого Ковнятина. Придорожные кусты не помогли – преследователи не отставали. Из последних сил, придерживая руками спрятанный за пазухой сверток, Илья добежал до недалекого хутора. Полицаи за ним. Но пока они замешкались во дворе, мальчик уже добрался до спасительного леса.

Потом не раз и не два приходилось Илье приносить из Логишина медикаменты, которых у партизан всегда был недостаток. Сам же Илья стал настоящим связным. Он регулярно доставлял в лес и оставлял в установленном месте испеченный матерью хлеб, а обратно приносил записки с распоряжениями. Несколько раз его отправляли в соседние деревни в разведку, где он узнавал о количестве немцев, об их вооружении. Приносил Илья из лесу и сводки Совинформбюро, которые тогда ценились на вес золота.

В самом начале 1944 года боевая биография партизанского связного вполне могла закончиться: кто-то на него донес, и из Логишина нагрянули фельджандармы. Хорошо что Илья спал в боковушке, а потому проснулся сразу, как только заколотили в дверь хаты кованые сапоги. Он выбрался в окно и огородами бросился к лесу. Вслед ударила автоматная очередь. Мальчик упал и не шевелился. Немцы дом обыскали, а к лежащему в розоре пацану даже не подошли – посчитали убитым. Они уехали, и тут заголосила Мелания Адамовна, Илюхина мать:

– Что, допосылался? – набросилась она на мужа. – Кого теперь будешь посылать?
– Успокойся, – отвечал отец. – Видишь, он жив и здоров.

И в самом деле, отряхивая землю с одежды, Илья поднялся на ноги: пули его не задели. Партизанская служба продолжалась. Продолжалась она до лета 1944 года, когда немцев выбила наша армия, а полицаи разбежались кто куда. Некоторые из них попрятались в лесах, а сразу после войны вместе с дезертирами сколотили банды, которые давали о себе знать аж до 1951 года. Одна такая банда и за-хватила 17 декабря 1944 года Максима Пригодича, избранного к тому времени депутатом сельского Совета. После пыток и издевательств бандиты застрелили этого мужественного человека, настоящего полесского мужика, умелого и работящего, честного и порядочного. Ему было всего 46 лет.

А Илья… Что ж Илья… После войны довелось ему послужить на Тихоокеанском флоте, где корабельный машинист эсминца «Верный» окончил вечернюю школу и получил значок специалиста первого класса. После возвращения он некоторое время работал в Пинске на судоремзаводе рулевым-мотористом, но потом все же приехал в Лыще, где заведовал военно-учетным столом в сельсовете, а позже в качестве мастера по ремонту оборудования приводил в порядок школу. Управлялся Илья Максимович и со всевозможной техникой – с тракторами, с экскаваторами. В общем – без дела ни дня не сидел. Да так и не заметил, как состарился. И только сейчас, когда четверо детей подарили ему внуков и правнуков, он почувствовал, что можно подводить какую-то черту под пережитым. И стало тогда понятно: прожил он жизнь так, что не стыдно сегодня смотреть в глаза односельчанам. А это ли не главное для человека?

Игорь ОТРОЩЕНКО.